В феврале 1945 г. А. Т. Твардовский совершил поездку в воинские части 3-го Белорусского фронта. Увиденное им стало основой новой главы поэмы «Василий Тёркин» – «По дороге на Берлин».
20 февраля 1945 г. А. Т. Твардовский, будучи в Инстербурге (г. Черняховск Калининградской области), записывает в рабочую тетрадь: «Последние две недели – две поездки: 1) в 5-ю армию и в 31-ю. Впечатления от первой – угрюмые следы тяжелых боев, пожарища и т. д, отсутствие населения в домах, на месте, и массы на дорогах, в колоннах, временных лагерях, сараях, сборных пунктах; у фронта – большой огонь, малое продвижение. От второй – большие пространства, очищенные быстро, в результате соседних боев, население в домах, в городах, меньше разрушений, больше анекдотов о насилиях и не-насилиях… Грюнвальд».
И далее идёт первый набросок строчек, которые чуть позднее дадут начало и название новой главе «Василия Тёркина»:
«По дороге на Берлин
Вьется серый пух перин.
Пух клубится из перин».
Здесь же сентенция: «Мягко спали немцы и немки, покуда шла война далеко от них, покуда мы не только сами мерзли и гибли, но и наши семьи многие были лишены крова и т. д.
Бегут, побросали перины.
До чего же скучна чужая сторона. До чего мила родная, какая ни есть, а есть она лучше всех» [12, С. 331].
И чуть ниже снова:
«По дороге на Берлин
Вьется серый пух перин.
И т. п. (пух, дым, кровь, усталость)» [12, С. 332].
Так рождалась ещё одна глава «Василия Тёркина». И «усталость» здесь упомянута не случайно. Вот как писал его автор о своих ощущениях в ходе поездки по армейским частям: «когда я лежу на грязных досках попутного грузовика в темную ночь в черт знает каком краю, то я при этом лишен даже той радости, что это кому бы то ни было интересно. Это жалостно и примитивно»[12, С. 332].
Тем не менее 28 февраля (вероятно, ещё в Инстербурге) поэт записывает в рабочей тетради: «начинал заграничную главку, потом решил начать ее авторским отступлением, но таким, чтоб оно давало тон времени, того, что принесено успехами вторжения и т. д. Завтра переезд. (…)
По дороге на Берлин
Вьется серый пух перин.
И пожарища поместий,
Городов горелый лом,
Громыхая ржавой жестью
Пахнут паленым пером…» [12, С. 336]
«Пожарища поместий, городов горелый лом» – это не просто расхожая фраза. Ещё 25 января в «Красноармейской правде» А. Т. Твардовским был опубликован очерк «Гори, Германия!», посвященный впечатлениям от пожаров только что взятого тогда Инстенбурга: «Обыщи душу, загляни в самые далёкие, потаённые её уголки, и не найдёшь там чувства, похожего на сожаление, на печаль при виде этого грозного уничтожающего действия огня. Горит город, будь он проклят, один из городов страны, наславшей огонь на столько стран и городов, на твой родной дом, на лучшую память твоего детства и юности. (…) Гори, Германия! Гори и корчись в огне, в таком самом, каким ты не смогла, но хотела сжечь всё живое, честное и радостное на земле. Гори, так тебе и надо!» [7, С. 3]. Василий Тёркин – уже на немецкой земле, здесь начинается новая глава поэмы.
О ней её автор упоминает в письме своей жене Марии Илларионовне 3-4 марта: «выпала оказия, а писать вроде как и нечего, т. к. глава моя еще не закончена и я весь еще как бы привязан к ней. Она обещает быть хорошей и важной, но наперед говорить о ней подробнее не могу, – иначе буду обязан так и делать, как скажу тебе наперед, а это не дома, где задумал вот так-то и рассказал, а потом передумал и рассказал по-другому, объясняя, что к чему. В последних твоих письмах еще ничего о той главе, что я давно послал тебе – «По дороге на Берлин». Уж не затерялась ли она? На такой случай посылаю еще одну вырезку вместе с вырезками последних заметок (одна совсем неудачная, резаная и т. д.)» [12, С. 338]. О работе над этой главой упоминается в записи в рабочей тетради от 7 марта: «глава «По дороге на Берлин» идет (…) План главы уже обозначился и практически дается» [12, С. 341-342]. Буквально через два дня, 9 марта здесь уже дается черновой вариант главы [12, С. 342].
Итак, 20 февраля 1945 г. А. Т. Твардовский отмечает: «последние две недели – две поездки». Это означает, что в первую поездку автор выехал не позднее 6 февраля [2, С. 85]. Обращает внимание краткое упоминание о Грюнвальде (Зеленица, Вармийско-Мазурское воеводство, Республика Польша). 5 февраля немецкие части нанесли контрудар на Ландсберг (Гурово-Илавецке, Республика Польша). На их пути оказалась небольшой городок Грюнвальде, где находились тыловые подразделения 88-й и 331-й стрелковых дивизий 31-й армии генерал-лейтенанта П.Г. Шафранова, в том числе медсанбат 88-й дивизии. Немецкие штурмовые орудия открыли огонь по зданиям, где размещался санитарный батальон, а немецкие солдаты добивали раненых, которых не успели эвакуировать [1, С. 238-240; 6, С. 2-3].
Впечатления об увиденном в Грюнвальде отлились у А. Т. Твардовского в очерк «Грюнвальдское преступление». Он был опубликован в «Красноармейской правде» 24 февраля [9, С. 359-360]. В полосу действий 31-й армии он мог попасть, лишь проехав через расположение частей 5-й армии генерал-полковника Н. И. Крылова. Значит, в 5-й армии поэт побывал после 6 февраля (примерно до конца первой декады месяца) и возвращался в Инстербург через её тылы во второй декаде февраля. Именно здесь он видел «угрюмые следы тяжелых боев, пожарища и т. д., отсутствие населения в домах, на месте, и массы на дорогах, в колоннах». В основном это были не немецкие беженцы, а бывшие «восточные рабочие», освобождённые из лагерей Красной армией: «идут русские, орловские, смоленские, идут украинцы, белорусы – белорус, француз, поляк и др., и все домой, и всех освобождаем мы, Красная Армия. Но всего дороже встреча с русской женщиной, русская речь» [12, С. 331].
Об этом же речь идёт в поэме:
И под грохот канонады
На восток, из мглы и смрада,
Как из адовых ворот,
Вдоль шоссе течет народ.
Потрясенный, опаленный,
Всех кровей, разноплеменный,
Горький, вьючный, пеший люд…
На восток – один маршрут.
На восток, сквозь дым и копоть,
Из одной тюрьмы глухой
По домам идет Европа.
Пух перин над ней пургой.
И на русского солдата
Брат француз, британец брат,
Брат поляк и все подряд
С дружбой будто виноватой,
Но сердечною глядят [8, С. 207-208].
А «встреча с русской женщиной» ляжет в основу очерка «Настасья Яковлевна» (опубликован 2 апреля 1945 г. в «Красноармейской правде»[12, С. 311]). «В августе 1943 года немцы, отступая с Орловщины, забрали с собою население большой, в сто пятьдесят дворов, деревни Корнево Жиздринского района. Угнанная вместе со всеми пятидесятипятилетняя Настасья Яковлевна Маслова, простая, малограмотная женщина, в великой беде утешалась одним: что она со своими, что есть с кем хоть слово сказать, что на миру и смерть красна. (…) младшая [дочь], Анюта, находилась при матери, и вся материнская тревога обратилась на неё. (…) После долгих мук лагерного заключения их отправили в одно поместье вблизи города Прейсиш-Эйлау на полевые работы». Здесь они и были освобождены бойцами Красной армии. «И тут пошли они от своих к своим. Артиллеристы дали им лошадку, легкораненую.
– Запрягай, мамаша, укладывайся. Скоро и мы…Тогда, гляди, и дочку сосватаем.
В другом месте хлебом снабдили.
Мы беседуем с Настасьей Яковлевной на обочине дороги, на которой теснятся два встречных потока машин, колонн, обозов» [11, С. 361-364].
Эта же встреча станет одним из сюжетов новой главы поэмы:
… Старость вроде, да не дряхлость
В ту котомку впряжена.
По-дорожному крест-накрест
Вся платком оплетена,
Поздоровалась и встала.
Земляку-бойцу под стать,
Деревенская, простая
Наша труженица-мать.
(…)
Стой, ребята, не годится,
Чтобы этак с посошком
Шла домой из-за границы
Мать солдатская пешком.
Нет, родная, по порядку
Дай нам делать, не мешай.
Перво-наперво лошадку
С полной сбруей получай.
(…)
– Как же, детки, путь не близкий,
Вдруг задержат где меня:
Ни записки, ни расписки
Не имею на коня… [8, С. 209-210]
И слышит в ответ:
Поезжай, кати, что с горки,
А случится что-нибудь,
То скажи, не позабудь:
Мол, снабдил Василий Теркин, –
И тебе свободен путь [8, С. 211].
Несколько позднее судьба простой русской женщины станет основой поэмы «Дом у дороги» [5, С. 235-237].
Значит, именно здесь, в полосе действий 5-й армии «по дороге на Берлин вьется серый пух перин».
Но где вела боевые действия армия в это время? 7 февраля 1945 г. её части начали наступление на Кройцбург (пос. Славское Багратионовского района), превращённый в хорошо укреплённый опорный пункт. Несмотря на то, что наступлению предшествовала недельная оперативная пауза, во время которой была произведена перегруппировка сил и подтянуты тылы [4, С. 394-395], войска продвигались медленно. Армия была серьезно обескровлена предшествующими боями (её стрелковые дивизии насчитывали не более 4 тысяч человек [4, С. 395], то есть только треть от штатной численности), а немецкая пехота, поддерживаемая танками и самоходными орудиями, постоянно переходила в контратаки. Кройцбург был взят в середине дня 8 февраля после ожесточённого боя, продолжавшегося почти сутки [4, С. 396-399]. К ночи части армии продвинулись лишь на полтора-два километра, на линию Каверн-Шнакайнен (пос. Побережье Багратионовского района) [4, С. 399]. Вспоминая эти дни, командующий армией Н. И. Крылов отмечал, что его части встретили «в те дни небывало ожесточенное сопротивление. Что касается пленных, то с первых боев за Кройцбург их стало даже меньше, чем раньше. Причем добровольно складывали оружие лишь одиночки» [4, С. 400].
Причина такого сопротивления была весьма прозаична: командование немецкой 4-й полевой армии всеми силами стремилось не допустить прорыва советских частей к заливу Фришес-Хафф (Калининградский залив), поскольку это означало бы изоляцию кёнигсбергской группировки. Всё же 10 февраля части 5-й армии вышли к Цинтену (пос. Корнево Багратионовского района), а 11-12 февраля овладели населенными пунктами Домлиттен, Бюкюнен, Вангникен, Холльштедт и Домлиттен [4, С. 400-401]. Это были хутора либо небольшие посёлки, состоявшие из одного – двух десятков домов, располагавшиеся в районе лесничества Вальдбург (лес Зимовники). Их уже давно не существует. Но затем наступление на несколько дней остановилось в районе поселков Золлинкен (Медовое Багратионовского района), Альбенлаук, Немриттен, Клаусситтен. «Последние два селения по характеру созданных здесь гитлеровцами укреплений представляли собой форты с круговой обороной и множеством дзотов, – вспоминал Н. И. Крылов. – Бои на этом рубеже шли целую неделю. Альбенлаук, Немриттен и Клаусситтен несколько раз переходили из рук в руки» [4, С. 401]. Согласно журналу боевых действий 159-й стрелковой дивизии, 12 февраля «противник прочно удерживает рубеж Немриттен-Клаусситтен, оказывая упорное сопротивление организованным ружёйно-пулемётным огнём и контратаками при поддержке самоходных орудий» [3, Л. 44]. Здесь оборонялись подразделения 2-я парашютной танковой гренадерской дивизии «Герман Геринг». При этом в гарнизон Клаусситтена, взятый 14 февраля после ожесточённого боя, входила рота «хильфствиллиге» – «русские добровольцы, главным образом белорусы из Белостокской области». Констатировалось, что Клаусситтен «из себя представляет опорный пункт пр[отивни]ка, состоящий из каменных домов, подвалов и сараев, хорошо приспособленных к обороне, что давало преимущество пр[отивни]ку удерживать его в течение трёх суток. (…) Тяжёлые бои за овладение Клаусситтен проходили вследствие того, что состав полков был малочисленен: имелось в каждом полку не более одной стрелковой роты» [3, Л. 48]. Как раз в это время А. Т. Твардовский возвращался в Инстербург по ближним тылам 5-й армии. Действительно: «у фронта – большой огонь, малое продвижение».
Нам неизвестно, какими дорогами пользовался А. Т. Твардовский во время этих поездок. Можно предположить, что его путь в 31-ю армию и обратно в Инстенбург пролегал между Кройцбургом и Цинтеном, по территории современного Багратионовского района Калининградской области. Где-то здесь он встречал на шоссе освобождённых Красной Армией лагерников, в том числе и из находившегося у Родиттен (пос. Нагорное Багратионовского района) лагеря 1А «Штаблак». Здесь он встретился и с Настасьей Яковлевной Масловой и неизвестные нам артиллеристы, давшие ей лошадку, стали одним из воплощений главного героя самой известной поэмы Великой Отечественной войны.
Отчасти маршруты корреспондентов «Красноармейской правды» может уточнить одна из иллюстраций О. Г. Верейского к данной главе «Василия Тёркина». Слева от дороги, по которой навстречу красноармейцам по обочине «по домам идёт Европа», вдалеке виден силуэт кирхи. Он имеет большое сходство с силуэтом кирхи Ундервангена (пос. Чехово Багратионовского района). Ундерваген был взят частями 5-й армии вечером 26 января 1945 г. [4, С. 392] и А. Т. Твардовский мог побывать здесь проездом в первой декаде февраля.
А «серый пух перин», который вился «по дороге на Берлин», фронтовые корреспонденты вспоминали в апреле 1945 г. в только что взятом Кёнигсберге. Здесь А. Т. Твардовский побывал 10 апреля. На следующий день, 11 апреля 1945 г. в «Красноармейской правде» был опубликован его очерк «Кёнигсбергское утро» (позднее ставший просто «Кёнигсбергом») [10, С. 366-368], а накануне поэт с несколькими членами редакции «Красноармейской правды» (в том числе О. Г. Верейским и В. Н. Горяевым) заночевали в редакции газеты «Боевая тревога». Как вспоминал Ю. М. Чернов, на товарищеском вечере «Валентин Доброхвалов, наш вездесущий, отчаянный корреспондент, отличавшийся повышенной склонностью к обострениям и конфликтам (…) обратился к Твардовскому:
– Я к вам, Александр Трифонович. Вы – большой писатель. Вам все можно. Вот я и хочу узнать: напишите ли вы о Кенигсберге все, все до мелочей. И про хорошее и про плохое?
– Говори ясней! – крикнули Доброхвалову.
– Пожалуйста, могу ясней. Ну, хотя бы про мародеров или как немок того… – Доброхвалов крутнул рукой. (…)
Александр Трифонович, нахохлившись, спокойно буравит глазами Доброхвалова. Наконец, он поднимается, в руке у него кружка с багряным вином:
– В начале войны для меня было праздником, когда услышал в сводке: бомбардировщики дальнего радиуса действия бомбили Кенигсберг. А сегодня в Кенигсберге наша пехота. И это для меня главное. И в этом – главная правда. Давайте выпьем за главное!
Пили за главное. И читали стихи из «Теркина», появившиеся незадолго до штурма Кенигсберга: «По дороге на Берлин вьется серый пух перин»» [13, С. 45-46, 48].
Александр Сергеевич Новиков,
кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник сектора истории КОИХМ
Библиографические ссылки:
1. Дорогами испытаний и побед. Боевой путь 31-й армии. М., 1986.
2. Ерофеев И. В. Каштанова-Ерофеева Г. В. Дороги Александра Твардовского. Калининград, 2014.
3. Журнал боевых действий 159-й стрелковой дивизии. [Электронный ресурс]. URL: https://pamyat-naroda.ru (дата обращения: 15.11.2015).
4. Крылов Н. И., Алексеев Н. И., Драган И. Г. Навстречу победе. Боевой путь 5-й армии. Октябрь 1941-август 1945. М., 1970.
5. Македонов А. Творческий путь А. Твардовского. Дома и дороги. М., 1981.
6. Подвиг советских медиков в Грюнвальде // Красная Звезда. 1965. 16 марта.
7. Твардовский А. Т. Гори, Германия! // Красноармейская правда. 1945. 25 января. № 21 (7226). С. 3.
8. Твардовский А. Т. Василий Тёркин. М., 1976.
9. Твардовский А. Т. Грюнвальдское преступление // Твардовский А. Т. Собрание сочинений. М., 1978. Т. 4. С. 359-360.
10. Твардовский А. Т. Кёнигсберг // Твардовский А. Т. Собрание сочинений. М., 1978. Т. 4. С. 366-368.
11. Твардовский А. Т. Настасья Яковлевна // Твардовский А. Т. Собрание сочинений. М., 1978. Т. 4.
12. Твардовский А.Т. «Я в свою ходил в атаку…». Дневники. Письма. 1941-1945. М., 2005.
13. Чернов Ю. М. Две строки (А. Т. Твардовский) // Чернов Ю. М. Лампа под красным абажуром. М., 2010.
