Почему «Арабески»? Так назывался гоголевский сборник 1834 г., который объединил самые разнородные элементы (пьесы, статьи, исторические изыскания). «Я избирал только то, что меня поражало, — писал Н.В. Гоголь. – За две-три верные мысли можно простить несовершенство целого. Глядишь на них снисходительно. В них есть много молодого». Последнее свойство особенно привлекательно для нас. На протяжении вот уже 4-х лет музейные гофмановские проекты привлекают все новых и новых молодых художников, а постоянные участники этих вернисажей делают все новые собственные открытия – собственно, это и есть то, что значит само слово «арабески» — искусство орнамента, которое подразумевает идею повторения, возврата к себе самому (у викингов и кельтов), а в исламе – ассоциируется с гротеском, благодаря их запутанной извилистой мысли.
«Но разве не бывает в мире странностей?» — читаем мы в письме Гоголя к С.Т. Аксакову. Бывают, да еще какие! Знал бы он, что писательница Анна Зегерс в маленькой повести «Встреча в пути» осуществила встречу Гоголя, Гофмана и Кафки в Праге. Что было бы, если бы? Встретиться воочию они, конечно, не могли (Гофман: 1776 – 1822, Гоголь: 1809 – 1852). Известно, что, путешествуя, русский писатель однажды оказался в Бамберге, но полюбовался только собором, не заходя в театр, где в свое время служил Гофман. Из писем Гоголя мы узнаем, что он читал «Житейские воззрения Кота Мурра» и восторгался ими.
После написания «Ганса Кюхельгартена», признавался: «Я любил немцев, не зная их, или, может быть, смешивал немецкую ученость о философию с немцами». «Германия! Страна высоких побуждений. Воздушных призраков страна!»
Впрочем, Гофмана не очень ценили в Германии, но обожали в России. «Электрически действовал он на молодые серьезные умы, считавшие слово его поэтическим прозрением в самую глубь творчества» свидетельствовал П.В. Анненков.
Прошли годы, и вот новая встреча Гофмана и Гоголя – в честь 200-летия Николая Васильевича – на выставке в Областном историко-художественном музее г. Калининграда. Получился благодаря художникам и театральным коллективам, авантюрный роман похождения душ среди бытия – своего рода литературно-художественная дуэль, как это и представили актеры театра «Эликсир» из г. Советска, театр «Шкаф» и театр пластики «Верхотура» г. Калининграда.
Конечно, элемент фантастики в поэтическом созерцании мира, фантастики, которая затем бесследно исчезает, следует всецело относить к воздействию на Гоголя немецкого романтизма.
Необыкновенный акцент и развитие приобретают сюжеты, роднившие Гоголя и Гофмана – воскрешение трупов, оживание портретов, изготовление механических кукол. Все это в их духе – верный подлинник соседствует с мертвой подделкой, живые и неживые смыкаются в сверхъестественном акте, «реализм» следует об руку с «механизмом», и оба упираются в магию.
Магистральная тема Э.Т.А. Гофмана и Н.В. Гоголя – тема искусства и художника. Гоголевский «Портрет» связан с гофмановской новеллой «Церковь Иезуитов». Оба произведения о мучительном сомнении художника, который ищет новой, собственной формы для своего таланта. Тот цепенящий ужас, который вызывал в художнике Чарткове портрет ростовщика, чувствовал и Гоголь при чтении Гофмана.
В «Невском проспекте» образ художника Пискарева кажется близким образу мечтателя Ансельма из новеллы «Золотой горшок». В «Принцессе Брамбилле» Гофман излагает теорию, очень близкую комической практике Гоголя. Озеро Урдар, известным образом разлившееся из таинственной призмы доброго мага Гермода – не что иное, как юмор, «по шальным трюкам которого мы узнаем и свои собственные, и шальные трюки всего сущего на земле». Именно смех, по мнению автора, восстанавливает картину жизни в обновленном и целостном образе искусства, принося человеку примирение с жизнью.
Между Гофманом и Гоголем не было конгениальности. Это совсем разные поэтические натуры с диаметрально противоположным творческим путем. Рафинированный, экстравагантный мистификатор Гофман и идеалист и мечтатель Гоголь, который через сознательное подражание поэтике Гофмана шел к горькому признанию реальной жизни, к ее холодному воспроизведению. Колдовские чары искусства дошли до края действительности и произвели ревизию по всей России.
Импровизированная встреча Гофмана и Гоголя в Калининграде – попытка осмыслить их творчество в русле сегодняшней культуры восприятия, показать движение времени и совмещенность их сознания, контакт разных национальных культур в непрерывности духовного развития человечества.
Произведения писателей, как горная дорога, по которой можно плутать, и, преодолев несчетное число поворотов, очутиться всего на несколько метров ниже или выше пройденного уровня – и уже насытиться видимым… Но какой ландшафт! Любой виток в нем невероятен, загадочен, всякий выступ и перевал интересен – имея дело с такими писателями, никогда не знаешь, чем они еще удивят, с ними не соскучишься, с ними хорошо. В непроницаемую тайну они заманивают мимоидущих читателей, а художники… Художники останавливаются, вглядываются и творят, следуя высоким побуждениям сердца.
Ведущий научный сотрудник художественного сектора КОИХМ В.П. Покладова
