Танки «Лембиту» в боях за Кёнигсберг

В статье рассматривается участие 159-й танковой бригады 1-го танкового корпуса, на вооружение которой поступили танки танковой колонны «Лембиту», в штурме Кёнигсберга.

Обычной практикой была передача танков из одной бригады в другую. В конце января 1945 г., когда танки 89-й бригады уже вышли к окраинам Кёнигсберга, две другие бригады корпуса оставались под Тапиау (Гвардейск), ремонтируя подбитые в боях танки. При этом отремонтированные танки также передавались 89-й бригаде [4, лл. 110-111]. Поэтому 159-я бригада весь февраль не имела бронетехники и лишь 6 марта в журнале её боевых действий появилась краткая запись: «выслан представитель на ст. Тапиау для встречи эшелона с танками» [4, л. 111]. Через шесть дней, 12 марта, «на ст. Тапиау была получена боевая материальная часть в количестве: танков Т-34-85 – 37». К вечеру эти танки уже были в расположении бригады – в лесу восточнее местечка Кармиттен (Отрадное) [4, л. 112].
Казалось бы, рядовое событие – в танковую бригаду прибыла техника взамен потерянной в боях. Однако на башнях этих танков имелась странная, непривычно звучащая надпись: «Лембиту».
Ветеран бригады В. Н. Гаврилов позднее вспоминал об этом так: «Мартовским днем 1945 года воины 159-й танковой бригады узнали, что они бу¬дут получать новые танки. Причем будет получать только эта бригада. Значит, предстоит штурмовать Кё¬нигсберг, решили танкисты. Новость эту радостно обсуж¬дали.
За танками на железнодорожную станцию Тапиау (ныне Гвардейск) выехали только механики-водители. Остальной состав экипажей на грузовых машинах напра¬вился в рощу южнее Повундена (Храброво). На другой день мы уви¬дели эти танки. На их баш¬нях белой краской была на¬писано слово “Лембиту”. Мы ещё не знали значения этого слова» [11].
В начале XIII в. Лембит был одним из самых влиятельных нобилей эстов и, пожалуй, самым выдающимся лидером в их борьбе с экспансией Ливонского ордена. Погибнув в сражении с братьями ордена, он позднее стал национальным героем Латвии, легендарным борцом с немецкой агрессией. Поэтому ничего удивительного, что его имя появилось на броне танков, построенных на средства, собранные, как было принято в то время, «эстонскими трудящимися». Ещё в июне 1944 г. эстонское руководство торжественно сообщило, что «граждане первых освобождённых волостей Эстонской ССР (…) в короткий срок собрали на постройку танковой колонны «Лембиту» и эскадрильи самолётов «Тазуя» 9.060.000 рублей. Пусть танковая колонна «Лембиту», носящая имя храброго полководца древних эстонцев в их боях против немецких псов-рыцарей, и эскадрилья самолётов «Тазуя» (…) обрушивают всю силу ярости и ненависти эстонского народа против своих вековых врагов – немецких захватчиков» [6].
При этом некоторые танкисты понимали, что слова об «эстонских трудящихся» являются скорее пропагандистским штампом. «Мы получили колонну танков, якобы построенных на день¬ги эстонского на¬рода, – “Лембиту”» – так иронически оценил позднее это Г. Н. Кривов [13, с. 236].
Тем не менее передача танков была обставлена возможно более торжественно. «Впервые за всю войну нам не спешили вручать танки. По приказу команди¬ра бригады полковника К. О. Петровского 19 марта был назначен парад, на котором по всем правилам, в торжественной обстановке про¬изводился ввод в строй бое¬вых машин. Перед нами выступали представители Эсто¬нии, вручившие нам эти танки. Они рассказали, как собирались средства на тан¬ковую колонну и почему танки названы “Лембиту”. Мы были очень взволно¬ваны. Кстати, парад наблю¬дали свободные от полетов летчики советского истребительного полка и полка «Нормандия-Неман», базировавшиеся неподалёку» [11]. Здесь В. Н. Гаврилов немного ошибся: хотя аэродром Повунден (Храброво) действительно находился в двух километрах от Кармиттен, но полк «Нормандия-Неман» покинул его ещё 14 февраля, перебазировавшись в район Виттенберга (Нивенское) [3, л. 10].
До начала апреля танкисты готовились к штурму Кёнигсберга. «По замыслу командования бригада должна была действовать в составе штурмовых групп в качестве огневых подгрупп в составе двух стрелковых корпусов – 81 и 124 СК [стрелковых корпусов – А. Н.]. Для обеспечения этих корпусов в каждом батальоне создали по 3 штурмовые роты по 6 танков каждая, которые были распределены по стрелковым дивизиям» [4, л. 112]. Были проведены тактические учения для отработки тактики боя в городских условиях, в том числе «штурм отдельного квартала с улицы», «движение по улицы и ведение огня», «овладение отдельным домом». Для офицерского состава бригады «была прочитана лекция по устройству всех препятствий и укрепсооружений противника в г. Кёнигсберг (форт, ДОТ, надолбы, завалы, баррикады). На макете подробно изучен форт «Покард» [речь идёт о форте № 9 «Дона», который в тот период обозначался как «форт “Понарт”» – А. Н.], захваченный войсками 11-й гв. армии» [4, л. 112]. Были также проведены практические занятия по преодолению противотанкового рва [4, л. 112] – как будет видно ниже, это имело очень важное значение при штурме Кёнигсберга.
3 апреля танки бригады выдвинулись в район Трутенау (Медведевка), причём там они подверглись сильному артобстрелу, продолжавшемуся и на следующий день. «По-видимому, это место просматривалось противником из форта № 3» [4, л. 112]. К середине следующего дня они вышли на исходные позиции. Поскольку «местность далеко просматривалась противником и была сильно заболочена, танки двигались мелкими группами повзводно (…) во избежание скопления» [4, л. 113]. В обоих батальонах имелось 39 танков Т-34-85 и две самоходки Су-85 [7, л. 84].
Но для того, чтобы прорваться в сам Кёнигсберг, необходимо было преодолеть проходившую по его окраине линию немецкой обороны, включавшую сплошной противотанковый ров. Ещё один противотанковый ров проходил на второй линии обороны. Подходы к ним были прикрыты минными полями и простреливались артиллерией фортов № 3 и 4.
Мы привыкли к тому, что штурм Кёнигсберга начался утром 6 апреля 1945 г. Но на самом деле локальные, но достаточно интенсивные бои велись уже накануне – выведенные на передовую подразделения уже начали «прощупывать» немецкую оборону. Не стали исключением и события на северной окраине – уже вечером 4 апреля стрелки 343-й стрелковой дивизии выбили немцев из передовых окопов и даже захватили «малый форт» (промежуточное укрепление) [5, л. 41; 16, с. 70-74]. Тогда же они форсировали внешний противотанковый ров, через который в ночь на 6 апреля был наведён мост для танков [5, л. 42].
В результате после начала общего штурма города-крепости танки 2-го батальона подошли к уже готовому мосту. В 11.40 «ведя огонь, танки один за другим преодолевали ров и развёртывались в боевой порядок. Противник вёл сильный артогонь и разрушил мост, в результате чего два танка завалились в ров», но через три часа с помощью сапёров вновь были введены в строй [4, л. 113].
«Действуя по улицам кварталов, по возможности маневрируя, танки в составе штурмовых групп успешно продвигались вперёд, преодолевая сопротивление противника, огнём и гусеницами прокладывая себе дорогу. К 15.20 передовая рота достигла кварталов 503 [Советский проспект, район домов 186-198 – А. Н.] и 505 [ул. Ставропольская – А. Н.]» [4, л. 113]. Затем, преодолев противотанковый ров, танки батальона к вечеру завязали бой за квартал 507 [4, л. 114] (между ул. Третьяковской, д. 3-29 и ул. Старорусской, д. 2-30).
Первому батальону повезло гораздо меньше. Попытка навести мост через ров не принесла успеха из-за сильного артиллерийского огня форта № 4: «сапёры были прижаты к земле». На блокирование форта № 4 пехотой ушёл весь день (взят же он был только утром 7 апреля) [16, с. 74-85]. Лишь «с наступлением темноты сапёры возобновили работу по наведению моста и разминированию дороги за рвом». Наконец, к двум часам ночи 7 апреля наведение переправ было завершено и «танки начали переправляться. Услышав гул моторов, противник открыл ураганный огонь из форта 3 и из глубины. 1-й танк, перейдя мост, завалился в воронку из-за плохой видимости. Второй, пытаясь обойти его, засел в болоте. Двумя снарядами противника переправа была разрушена. Сапёры, закончив постройку моста, под сильным воздействием артогня противника несли большие потери и разбежались. Создалось затруднительное положение. Силами экипажа застрявший танк был выведен из болота при помощи самовытаскивателя и открыл огонь по ОП [опорному пункту – А. Н.] противника. С рассветом собравшиеся сапёры начали подтаскивать материал, необходимый для восстановления моста. (…) Несмотря на сильный артогонь противника (…) благодаря (…) самоотверженной работе сапёров к 14.00 мост был наведён» [4, л. 114]. Через час, форсировав ров, танки атаковали Нойхуфен (район ул. Челнокова и Елизаветинской), «двигаясь повзводно по параллельным улицам с пехотой» и примерно к восьми часам вечера заняли его [4, л. 114]. К этому времени 2-й батальон овладел «кварталом 507 и мачтами» [4, л. 115]. «Мачты» – это радиомачты городской радиостанции Кёнигсберга, ныне Калининградский областной радиотелевизионный передающий центр (Советский проспект, 184). Причём в бою за «квартал 507» штурмовые группы 370-го стрелкового полка первоначально не могли добиться успеха из-за «отсутствия бронесредств в боевых порядках». Лишь после того, как им были приданы пять самоходок и семь танков (это и были танки «Лембиту»), квартал удалось захватить «несмотря на ожесточенное сопротивление противника» [2, л. 279].
На следующий день танки 2-го батальона прорвались к кварталам 34, 35, 36, 37 (район между ул. Нарвская и Горького) и заняли их. Журнал боевых действий, фиксируя хронологию событий, не всегда передаёт их накал. Во время боя был ранен командир батальона, капитан Баранник, а принявший командование капитан Плясунов погиб на следующий день [4, л. 115].
Нёс потери и 1-й танковый батальон. «На Кенигсберг наступали 7 апреля по улице Горького, – вспоминал В. Н. Гаврилов. – Первый танк Ивана Кацапова подорвался на фугасе на стыке сегодняшних улиц Сусанина и Горького. Танк разнесло в клочья, башня отлетела на сто метров, от экипажа не осталось ничего» [14].
Танки батальона прорвались в район Эрнстхоф (квартал между улицами Петра Панина, Фёдора Воейкова и Нарвской), а затем, «уничтожив противника в лесу, батальон овладел замком, уничтожив до 120 автомашин» [4, л. 115]. Этим «лесом» был хорошо известный калининградцам Макс-Ашман-парк. Что касается «замка», то обычно мы представляем под ним массивное оборонительное сооружение со рвом и башнями. Подобного замка здесь никогда не существовало – это был маленький ресторан «Лесной замок» («Waldschlöβchen»), обычный двухэтажный дом. Дело в том, что подготовленной перед штурмом карте Кёнигсберга его название перевели буквально: «замок».
Затем «рота старшего лейтенанта Шлыкова устремилась на стадион. «Сильный огонь и стремительность ошеломляюще подействовали на противника. На стадионе было взято в плен до 1000 пленных, самолёт, 2 планера и 20 легковых автомашин» [4, л. 115]. Судя по трофеям, поле стадиона (ныне стадион Балтийской государственной академии) использовалось как вспомогательный аэродром. Любопытно, что членами экипажа танка Шлыкова были братья-близнецы Алексей (наводчик орудия) и Федор (заряжающий) Апашкины [12].
В. Н. Гаврилов вспоминал: «Характерно, что мы не воевали никогда так, как при штурме Кёнигсберга. Обычно батальон развертывается на фронте в 1,5 километра и наступает. А тут мы шли в колонне друг за другом: первые три танка ведут огонь, остальные смотрят по сторонам – по кому стрелять. Плюс все улицы были в баррикадах. Пробивали их, шли вперёд…» [14].
К этому времени при танках уже почти не осталось пехоты. Позднее в отчёте бригады было скупо отмечено, что «пехота, которая готовилась совместно с танками в качестве штурмовых групп, участвовала в прорыве внешнего обвода крепости и понесла потери. При входе в сам город боевого порядка, который должен быть, уже не имела, и танки участвовали уже не в составе штурмовых групп, а вели за собой пехоту – остатки нескольких штурмовых групп и руководства от командиров штурмовых групп вовсе не было» [8, л. 141].
9 апреля 1-й танковый батальон овладел Куммерау (район улиц Орудийной и Гурьевской). Однако затем, вместе того, чтобы продолжать наступление к центру, последовал несколько неожиданный поворот на аэропорт Девау (ул. Пригородная). По воспоминаниям В. Н. Гаврилова, «примерно в 11.00 9.4.45 г. батальон, свернувшись в походную колонну, вышел из боя в районе военного госпиталя и по улицам (ныне) Колхозная, Герцена, Окружная, Александра Невского, Краснокаменная, Орудийная начал выдвижение в аэропорт. По достижении стыка дорог ул. Невского, Краснокаменная (у ст. Кутузово-Нов[ое]) батальон остановился и танкисты вместе с сапёрами снимали минное поле. Задержка в продвижении была около 1 ч. 30 мин» [1, л. 102]. «На ул. Колхозной мы попрощались с погибшим капитаном Какалия и его сгоревшим танком. Было очень жалко этого товарища, бывшего политработника, пожелавшего воевать, командиром танка» [11].
Движение «походной колонной» по Кёнигсбергу, в котором ещё шли бои, примечательно само по себе. Но почему потребовалось так резко разворачивать батальон? Дело в том, что «при овладении Куммерау были получены сведения, что в районе аэродрома собрался офицерский состав противника в ожидании самолёта из Германии. Батальону поставлена задача: стремительно выйти в район аэродрома и овладеть им. При овладении аэродромом было захвачено 30 старших офицеров, которые переданы для конвоирования в 208 СД [стрелковую дивизию – А. Н.]» [4, л. 115]. Любопытно, что одна из соседних улиц, Иммельманштрассе, при переименовании получила название «Танковая».
В. Н. Гаврилов уточняет в своих воспоминаниях: «в районе аэропорта и пивзавода [пивоварня «Остмарк», с 1946 г. – Калининградский пивоваренный завод – А. Н.] были уничтожены огнём танковых пушек и раздавлены гусеницами несколько зенитных установок типа «эрликон» и подавлены мелкие группы пехоты противника» [1, л. 102]. Позднее этот эпизод он изложил более живо: «получаю приказ – взять три танка и пройти на аэродром Девау. Зарядили пушки, идем. Там возле авиационного ангара стоит зенитная пушка и ведет огонь. Но что она танку сделает? Ничего! Наш первый танк раздавил эту пушку и весь расчет. А слева от меня стоит такая же пушка, но солдаты убежали. Остался один, поднял руку, бросил оружие. Я спрыгнул с танка, и он на плохом русском говорит: «Я коммунист. Приказывал своим сдаться, но они убежали. Вы хорошо воюете». Он снял с себя крест и подарил его мне в знак признательности. Крест этот я сохранил, а потом отдал в школу» [14]. Впрочем, торопиться смысла не было: «вся земля в воронках, а в небе одни наши самолеты. Никто бы никуда не улетел» [10].
Любопытный эпизод имел место на обратном пути, когда танк В. Н. Гаврилова двигался по Кальтхофёр Кирхенштрассе, современной улице Краснодонской: «Вдруг в окне дома напротив мы уловили движение. Я велел выстрелить из всех орудий, а командир роты говорит: “Да сквозняк это!”». Огонь не был открыт и дом уцелел. А через несколько лет уже в советском Калининграде именно в нём семья В. Н. Гаврилова получила квартиру [10].
О том, как приходилось воевать танкистам, даёт представление следующий эпизод. «По овладении аэродромом батальон продолжал выполнять задачу в направлении Кальтхоф (район улиц Юрия Гагарина и Стрелецкая). При достижении казарм [казармы 1-го сапёрного батальона, ул. Малоярославская, 5-15 – А. Н.] взвод лейтенанта Айдиньяна попал под сильный артогонь противника. Лейтенант Айдиньян на своём танке проскочил зону обстрела, но в следующем квартале немцы открыли огонь из пушек и «фаустпатронами». Командир взвода принял бой и совместно с подошедшими танками своего взвода очистил квартал от противника. По достижении квартала 99 [Краснодонский переулок, 4-6 – А. Н.] батальон по приказу был остановлен, занял оборону и приводил себя в порядок» [4, л. 115].
По воспоминаниям В. Н. Гаврилова, его батальон всё же продвинулся «до Литовского вала. Во второй половине дня 9.4.45 г. батальон, не продвигаясь далее (мост на Лит[овском] валу был взорван), получил по радио команду «прекратить боевые действия, ждать указаний» (это нужно было сделать, чтобы огнём пушек не поразить свои войска, наступавшие от р. Прегель в сев[ерном] направлении)» [1, л. 102-103]. «Перед Королевскими воротами мост был взорван, танки не пройдут. Наверху на воротах, меж зубцов, сидели «фаустники» и пулеметчики. Их постреляли из пушек. Я потом прошел в Королевские ворота. Открыл дверь, такой запах в нос ударил! Оказывается, там складывали убитых», – вспоминал В. Н. Гаврилов позднее [14].
Что же касается 2-го батальона, то в это день его танки пробивались по Трагхаймер Пальвештрассе (ул. Земельная) в сторону Верхнего озера [4, л. 116]. «В 9.00 1 ТР [танковая рота – А. Н.] овладела фортом, что западнее пруда “Обер-штанг”» [4, л. 116]. Так в искажённой форме было зафиксирован топоним «Обертайх» – «Верхний пруд». «Фортом» же был старый люнет Бёттерсхофшен, который давно был выкуплен городом и прилегающая к нему территория в 30-е гг. XX в. была превращена в розарий (сейчас на месте люнета Центр развития межличностных коммуникаций в парке «Юность»). Правда, в бою за него принимали участие не танки, а приданная штурмовой группе самоходка, причём взят «форт» был ещё поздно вечером 8 апреля [2, лл. 279-280]. «К 12.00 батальон овладел вторым фортом, что юго-западнее пруда, где лейтенант Фоменко водрузил флаг» [4, л. 116]. Судя по всему, этим «фортом» была не башня «Врангель» (гарнизон которой капитулировал лишь в ночь на 10 апреля) [16, с. 181-186], а какой-то опорный пункт. Им могла быть часть бывшей казармы кирасирского полка «Граф Врангель» (ул. Пролетарская, 90-92). «Командир танка старший лейтенант Фоменко и заряжающий сержант Меньшиков взобрались на вершину форта и водрузили красный флаг с надписью: “Слава советским танкистам!” Командир части (…) передал по рации: – Благодарю вас за умелые действия. Старшего лейтенанта Фоменко и сержанта Меньшикова представлю к награде орденами» [15]. Они действительно были награждены, но не за участие в штурме Кёнигсберга, а за участие боях на Земландском полуострове. Оба были удостоены орденом Отечественной войны II степени [9, л. 125].
После этого, обойдя Верхний пруд с юга, танки батальона очистили от противника район современных улиц Курортной, Линейной и Потёмкина, примыкавший к ул. Александра Невского. Затем батальон был выведен из боя и сосредоточился «в квартале 37а» (ул. Горького, 125-187) [4, л. 116].
На этом бои в Кёнигсберге для танков «Лембиту» были окончены. Бригада была выведена в резерв фронта и утром 10 апреля «сосредоточилась в районе лес севернее Квандиттен [Переславское – А. Н.], готовя себя к боевым действиям в западном направлении» (ЖБД-159, л. 116). Что же касается потерь, то за четверо суток было потеряно сгоревшими 4 и подбитыми 12 танков, из них было восстановлено 8 машин [8, л. 137]. Таким образом, всего было потеряно только 6 танков из 39. Для ожесточённых городских боёв, в которых танки быстро потеряли прикрывавшую их пехоту, эти потери можно считать минимальными.
А потом были бои на Земландском полуострове. В ожесточённом бою за Гермау (Русское) бригада потеряла больше половины своих машин, а закончила свой боевой путь под Тенкиттеном (Береговое). Часть танков была передана 23-й отдельной танковой бригаде, а оставшиеся – бригадам 1-го танкового корпуса [4, лл. 116-118]. «Вскоре после Дня Победы в бригаду [вероятно, в корпус – А. Н.] прибыли представители Эстонии. Они осмотрели танки (надписи мы сохранили, хотя в соответствии с наставлениями по хранению танков на башнях должен быть только номер машины), рассматривали заделанные пробоины, а вечером мы отчитывались перед ними о на¬ших боевых делах» [11].

Список источников и литературы:

1. Воспоминания Гаврилова Валентина Николаевича, бывшего начальника штаба 350-го танкового батальона 159-й танковой бригады 1-го танкового корпуса. Архив Калининградского областного историко-художественного музея, ф. 1, оп. 3, д. 55.
2. Действия штурмовых отрядов и групп 81-го стрелкового корпуса в период штурма города и крепости Кёнигсберг. Центральный архив Министерства обороны РФ (далее – ЦАМО), ф. 974, оп. 1, д. 123.
3. Журнал боевых действий 1-го отдельного истребительного авиационного Неманского полка «Нормандия» за период с 1 января по 30 апреля 1945 г. ЦАМО, ф. 21890, оп. 73329с, д. 27.
4. Журнал боевых действий 159-й танковой бригады. ЦАМО, ф. 3225, оп. 1, д. 9.
5. Журнал боевых действий 343-й стрелковой дивизии за период с 1 января по 24 апреля 1945 г. ЦАМО, ф. 1661, оп. 1, д. 49.
6. Красная звезда. 1944. 9 мая.
7. Оперативная сводка штаба 159-й танковой бригады за 5 апреля 1945 г. ЦАМО, ф. 3225, оп. 1, д. 25.
8. Отчет о боевых действиях 159-й танковой бригады за период с 6 по 17 апреля 1945 г. ЦАМО, ф. 3225, оп. 1, д. 3.
9. Приказ командующего бронетанковыми и механизированными войсками 2-й гвардейской армии от 26 апреля 1945 г. ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, д. 1405.
10. [Валентин Гаврилов]. Штурм отменили из-за тумана и сильного снега // Страна-Калининград. 2013. 4 апреля.
11. Гаврилов В. Под напором стали и огня // Калининградская правда. 1974. 9 апреля.
12. Гаврилов В. Н. Танкисты шли впереди // Янтарный край. 2000.28 января.
13. Драбкин А. В. Я дрался на Т-34. М., 2006.
14. Катеруша А. Валентин Гаврилов: Немецкие солдаты в Кенигсберге переодевались женщинами, чтобы спастись // Комсомольская правда в Калининграде. 2015. 23 марта.
15. Малиновский Н. Флаг над фортом // Во славу Родины. 1946. 10 апреля.
16. Мыларщиков С. Б. «Тайны» штурма Кёнигсберга. Калининград, 2018.

Автор статьи — Александр Сергеевич Новиков – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, Калининградский областной историко-художественный музей.

Фотография: Командир 159-й танковой бригады К. О. Петровский обходит экипажи перед смотром, состоявшимся по случаю получения в подарок танков от эстонского народа. Восточная Пруссия, 19 марта 1945 г. (Автор фото — Д.Сорока).